Свекровь, Ирина Павловна, начала наведываться к Веронике практически сразу после свадьбы. Сперва просто пила чай да расспрашивала о том, о сем: как молодая семья распоряжается финансами, как и где планируют отдыхать и планируют ли вообще, сколько денег собираются тратить на провиант и бытовые нужды. Вероника не понимала смысла ее частых визитов и расспросов, но открыто говорить об этом не хотела ― не было желания ругаться и конфликтовать. Лишь Роме, мужу, постоянно намекала, что неплохо его маме было бы оставить их в покое.
― У тебя уже своя семья, ― улыбалась она. ― Ей пора перестать контролировать твою жизнь.
Рома соглашался, кивал, но заводить разговор с матерью не спешил.
Жили они в Вероникиной квартире, которая досталась ей по наследству от бабушки ― простой «двушке» со стареньким ремонтом и мебелью. Собирались начать откладывать деньги на хороший ремонт, но почему-то все никак не начинали: то от зарплаты ничего не оставалось, то и без того небольшую кубышку сжирали непредвиденные расходы. Вероника старалась не отчаиваться и возлагала надежды на следующий месяц, уверенная, что все у них непременно получится.
И сначала Рома во всем ее поддерживал и помогал; во всяком случае ему и в голову не приходило делить семейный бюджет на «твое» и «мое».
Ровно до того момента, как Ирина Павловна не принялась за спиной Вероники подсчитывать, кто сколько зарабатывает.
Вероника никогда не узнала бы об этом, если бы однажды случайно не подслушала их разговор. В тот день она вернулась с работы пораньше ― жутко разболелась голова, и начальница отпустила ее отдыхать, наказав к утру быть «огурчиком». Вероника кое-как добралась до дома, по пути завернув в аптеку за обезболивающим. На улице стояла жара, солнце светило прямо в глаза, и она боялась вот-вот потерять сознание. Несколько раз позвонила мужу, чтобы встретил, но тот не брал трубку.
«Интересно, чем он так занят?!» ― с раздражением подумала Вероника. Она знала, что на работу ему сегодня не нужно ― Рома работал посменно.
Едва открыв дверь, Вероника наткнулась на свекровины сандалии. Не удивилась, только вздохнула тяжело: опять! Из кухни доносились голоса, звенела посуда, в гостиной работал телевизор.
И вдруг Веронику обуяло любопытство, настолько сильное, что она даже забыла о головной боли. Она бесшумно сняла босоножки и тенью прокралась к кухонной двери, прислушиваясь.
― Растяпа она у тебя, ― говорила Ирина Павловна. ― И грязнуля. Ну ты посмотри, какой бардак у вас постоянно! Ее, видимо, мать не научила блюсти чистоту. Еще и деньги у тебя все забирает.
― У нас же общие деньги, ― пробормотал Рома.
― Как бы не так! Ты зарабатываешь больше, а она тебя еще и к бытовым делам привлекает. Разве мужчина должен в доме пол и посуду мыть?
Вероника вспыхнула, со злостью сжала кулаки. Вот же какая, а! Подначивает втихаря!
― Смотри, как бы она тебя на улицу не выставила, ― продолжала тем временем свекровь. ― Сделает ремонт на твои деньги и выгонит. Попомни мое слово!
― Да не нагнетай, мам, ― возразил Рома. ― Прямо змею в ней увидела!
― Так змея она и есть, ― усмехнулась свекровь.
Вероника в тот день тихо вернулась в прихожую, отперла дверь и громко хлопнула ею, сделав вид, что только пришла. Говорить Роме, что все слышала, она не хотела, решила посмотреть, что же будет дальше ― как он будет себя вести после нравоучений и наставлений Ирины Павловны.
* * *
И, видимо, они возымели эффект ― спустя какое-то время муж вдруг отказался откладывать деньги. Сперва говорил, что ему срочно на что-то нужно: то на новую одежду, то на телефон, то еще на что-нибудь. Потом открыто объявил, что квартира, в которой они живут, принадлежит Веронике, а значит, ей и о ремонте думать.
Вероника опешила, но ничего не сказала. Ирина Павловна тоже времени зря не теряла и увеличивала натиск в геометрической прогрессии. Теперь она уже не просто приходила в гости на чай, а, возомнив себя ревизором, проверяла качество уборки, стирки, шарила по холодильнику и на абсолютно всю еду на полках фыркала и выказывала неизменное «фи».
― Тебя, Ника, где готовить учили? ― брезгливо спрашивала она. ― В свинарнике? Ну кто так делает?
Уборку, по ее мнению, Вероника тоже делала плохо: везде оставляла грязь, мусор и пыль. Свекровь залезала во все углы, даже самые труднодоступные, и, обнаружив там хоть немного пыли, кривила лицо. Дошло до того, что однажды она сама схватилась за швабру и тряпку.
― Приберу у вас сама, ― наигранно трагично вздохнула. ― Разве можно пылью дышать?..
― Что вы, не стоит, ― елейным голосом отговаривала ее Вероника. ― Я сама приберусь.
Ирина Павловна закатила глаза.
― Да уж вижу, как ты убираешься! Толку от твоей уборки нет никакого!
Вероника едва сдерживала желание послать ее в лесное путешествие. Это сколько же наглости нужно иметь, чтобы в чужой квартире вести себя как хозяйка? Свекровь шлепала тряпкой по полу, возюкала ею туда-сюда, несколько раз залезла под кровать. И все приговаривала:
― Надо же, какая грязь, а! Это ж как можно было подобное допустить вообще?
― Да вот такая я… неумеха! ― Вероника театрально вскинула руки к потолку. ― Всю жизнь жила и ждала, когда же появится человек, который меня образумит и наставит на пусть истинный!
Свекровь сарказма не поняла, самодовольно улыбнулась.
― Ну вот я появилась в твоей жизни! Повезло тебе!
― Ой! Повезло так повезло! ― воскликнула Вероника. ― А то уже начала теряться в жизни, не знала, как мне ее жить! Кстати, Ирина Павловна, а вы как думаете, мне какой цвет волос пойдет: баклажановый или розовый?
― А ты перекраситься думаешь? ― серьезно спросила свекровь.
Вероника чуть было не засмеялась во весь голос. Вместо ответа задала другой вопрос:
― А как думаете, мне в каком магазине одежду покупать? В обычном или в люкс?
― В обычном, конечно. Зачем тебе люкс? Только Ромашкины деньги тратить.
Вероника только рукой махнула.
Через неделю Ирина Павловна снова пришла в гости и тут же, практически не разуваясь, принялась убираться ― даже разрешения не спросила. По-хозяйски открывала дверцы шкафчиков в ванной, вытаскивала чистящие средства и порошки, недовольно бурчала себе под нос:
― Зачем такие гели дорогие брать? Химия ― она и есть химия! А средство для мытья пола вам зачем? Перевод денег…
― А я считаю, что средство для пола нужно, ― не согласилась Вероника.
Ирина Павловна вскинула на нее маленькие злые глазенки.
― Тебе лишь бы транжирить. Вот, например, сколько Рома тебе дает на хозяйство? Он говорил, что двадцать тысяч.
― Да, ровно двадцать тысяч. Я добавляю свои двадцать и трачу эти сорок на гели, порошки и средства для мытья.
Свекровь намочила тряпку в ведре, накинула ее на швабру и пошла в спальню. Опять начался кордебалет с причитаниями о том, как у них грязно и как можно было запустить квартиру до такого состояния. Вероника спокойно опустилась в кресло и вытащила телефон.
― Вы, Ирина Пална, как закончите, скажите, хорошо? Я чайку заварю. И да, ― добавила она, ― спасибо, что избавили меня от уборки. А то она так выматывает… Вы, кстати, не хотите еще приготовить обед? А то я отвратительно готовлю, вы сами говорили.
Свекровь уставилась на нее с открытым от изумления ртом ― видимо, только сейчас до нее начала доходить вся суть происходящего.
― Ты что, ― трясущимся от возмущения голосом спросила она, ― ты что, за домработницу меня держишь?..
Вероника посмотрела на нее с наигранным удивлением, пожала плечами.
― А за кого мне еще вас держать? Приходите, убираетесь… Конечно, домработница! Еще и бесплатная.
Ирина Павловна захлебнулась воздухом, побагровела.
― Да ты!.. Да ты!..
― Что? ― засмеялась Вероника. ― Передумали уже? Ну, если хотите, я к вам гости приду да приберусь! У вас, я видела, еще грязнее, чем у нас. Хоть раз в год бардак разгребем!
Ирина Павловна швырнула швабру на пол и, кипя от негодования, рванулась к прихожую.
― Да как ты смеешь? Как смеешь? ― вопила она. ― Ни капли уважения! Хамка! Вот, кто ты!
― Да, так и есть, ― довольная собой, согласилась Вероника.
Рома пришел с работы донельзя раздраженный, с порога накинулся на нее с упреками.
― Ты зачем маму довела до нервного срыва?! Ее чуть на скорой не увезли! Ты вообще думаешь головой?!
― А она меня зачем доводит? ― отбрила его Вероника. ― Ей можно, да? У нее привилегии?
― Ты молодая, у тебя нервы еще не шалят, ― сквозь зубы ответил Рома. ― А она старая, у нее уже и здоровье расшатанное, и нервы не те!
― Ну так пусть тогда сидит дома и не шарит по чужим квартирам. Нервы целее будут. Это моя квартира, моя жизнь и мои решения ― и я буду жить так, как считаю нужным. Шок от этого твоя мама пусть переживает как-нибудь сама.
Рома окинул ее взглядом с ног до головы, презрительно вздернул бровь.
― Да?.. Ну хорошо. Твоя квартира ― так твоя. Мама была права, что ты выставишь меня при первой же возможности. Так что… Я пошел, в общем.
Он быстро собрал свои вещи, иногда поглядывая на жену и ожидая, что та его остановит. Но Вероника лишь безразлично наблюдала за ним, прислонившись плечом к косяку. А когда он выходил в подъезд, обронила равнодушно:
― Ключи на тумбочке оставь.
Рома обернулся, хотел было что-то сказать, но запнулся. Вытащил из кармана связку ключей и бросил на тумбочку.
Позвонил он через две недели. Говорил, что понял, в чем был не прав, просил прощения.
― Ну не расставаться же нам из-за такой глупости, Ник. Повздорили, с кем не бывает… Зачем семью рушить?
― Что, от мамы устал? ― ухмыльнулась Вероника. ― Ладно, возвращайся. Только учти: Ирину Павловну я тут больше даже в качестве гостя не потерплю. В мою жизнь ей лезть строго запрещается.
—
Автор: Саша Ибер
Загрузка...
