Лиля ударила Егора сзади. Он охнул, схватился за голову и попытался обернуться. Лиля почуяла: ни в коем случае не дать сделать ему это, иначе – все. Ни одна женщина не сможет одолеть даже самого хилого мужика, максимум, что она сможет – не давать ему возможности очухаться. Она размахнулась тяжелой чугунной сковородой и, взвизгнув, ударила со всей силы еще раз.
Лет пять назад Лиля вышла замуж. Жених, Егор Кузьмин, был то, что надо! Он не болтал попусту, больше отмалчивался, чем говорил – Лиле это нравилось. Не хлестался успехами, был человеком дела. Где работал – не сообщал. Дорогая машина, большая квартира говорили сами за себя.
Подтянутый, аккуратный, со вкусом одетый парень подошел к Лиле сам.
Она стояла за прилавком винного отдела частного магазинчика. Клиентов знала по именам. Знала и Егора. Тот спиртного не пил: покупал только сигареты и минералку. Был вежлив и доброжелателен. Нравился Лиле.
Однажды какой-то залетный хмырь закатил истерику: Лиля отказывалась продавать ему спиртное после 22-00. Смахнув с прилавка чупа-чупсы и мелкие сувениры, схватил Лилю за ворот кофточки и притянул к себе с криками:
— Тебе что, шалава, непонятно? Водку быстро дала!
Водку ему так никто и не дал. Мощным ударом кулака хмырь был отброшен в угол крошечного помещения, прямо на шкаф с винами. Шкаф качнулся, и его содержимое повалилось на упавшего. Полиция приехала, так вздрогнула – мужик валялся весь в крови.
— Да что ему сделается? Это бутылки из-под вина разбились, — спокойно сказала полицейским Лиля.
О Егоре она ничего не говорила. Нечего парня марать. Хороший парень. После отъезда полицейских спаситель подошел к Лиле и попросил телефон.
— Вы мне очень нравитесь. А повода познакомиться никак не находилось, — смущенная улыбка Егора покорила сердце молоденькой продавщицы навсегда.
С ним было уютно. Спокойно. Сердце не билось бешено, не ухало и не проваливалось в бездну. У Лили до Егора был Серега. Вот где Лилино сердце работало на износ: крики, скандалы, звон разбитой посуды, разборки, склоки… Серега был создан для того, чтобы портить Лиле жизнь. Работать не хотел, зато уважал пьянки и гулянки. Порой Лиле казалось, что даже кондукторша в автобусе подмигивала Сереже. Он не пропускал ни одной юбки. Однажды он привел свою очередную пассию домой. С наглой рожей провел ее на кухню и угощал вином.
После этого была драка: Лиля выволакивала пьяную девицу на лестницу – та сопротивлялась отчаянно. Сережа за нее заступался, но его так просто не выгонишь – сильный. Лиля ушла сама. Через месяц еле успокоилась. Но Сергей повадился таскаться к ней на работу. С цветами и без, трезвый и пьяный, с мольбой о пощаде и угрозами… Он вымотал Лилю до крайности. Она, когда узнала, что какая-то разведенка подобрала сей подарочек, в церкви свечку поставила за здравие разведенки. Икота, икота, перейди на Федота… О, Господи, оборони, спаси и сохрани!
Не надо Лиле больше никаких «любовей». Лучше уж одной.
И тут появился Егор.
Через год пара отпраздновала скромную свадьбу. Гостей не звали. Незачем. Им хотелось быть только вдвоем. Лиля это заметила в Новый Год. Было запланировано множество визитов – их ждали в гости друзья. А они, налопавшись оливье, устроились в обнимку на диване и ругали все, что показывали в Новогоднем эфире. После двенадцати на улице забахали тут и там фейерверки, салюты… В окно девятого этажа все отлично видно, и Лиля тогда вздохнула:
— Как же хорошо вдвоем вот так сидеть.
— Да. Хорошо, — ответил Егор.
После свадьбы жили замечательно. Раны на сердце быстро заживали, и Лиля перестала быть похожей на заводного волчка. Она поправилась, лицо посветлело, а в движениях появилось особое довольство собой, плавность, ленца. Спокойная обстановка и уверенность в завтрашнем дне способствовали хорошему самочувствию Лили. Иногда по ночами она плакала от страха, ей вдруг становилось жутко: а что, если бы они никогда не встретились?
А потом родился Сашка. Александр Егорович. Радость и отрада, венец семейной жизни. Егор не умел рассказывать о своих чувствах, но вся палата в родилке завидовала Лиле: муж заваливал ее гостинцами! Перед окнами висели шарики, к которым были привязаны мягкие игрушки. У мамочек под подушками – килограммы шоколада. Корзины с фруктами для всех. Хрустящие банкноты в карманах медицинских халатов приятно ласкали слух врачей своим нежным шуршаньем. Это просто праздник какой-то!
— Он, что, твой муж, миллионер? – спрашивали Лилю девочки.
— Да ну вас! Обыкновенный, — улыбалась Лиля.
— Ха! Обыкновенные вон, под окнами горланят, пьяные в муку! – сомневались молодые мамы, — а твой – вот какой. Счастливая ты, Лиля!
Лиля была счастливой. Муж – любящий, надежный, добытчик и замечательный отец. Сашка рос здоровеньким и смышленым. Чего еще надо? Ничего. Единственное, что царапало душу – собственная матушка.
— Больно уж хороший он у тебя, — частенько поговаривала мать, — уж больно идеальный.
— А почему бы человеку не быть хорошим? Что в этом плохого? – удивлялась Лиля.
— Не в твоем случае, — жестко опускала Лилю на землю мама, — не бывает совсем не пьющих мужиков. А если не пьют, то значит, закодированные. Или вообще – маньяки.
Лиля заводилась, как пила-«Дружба».
— Ты бы порадовалась лишний раз за меня, за внука! Что ты городишь языком своим поганым, мама!
Но та на оскорбления не реагировала:
— Ты вот что… Ты меня послушай – я воробей стреляный. Ты, если на тебя он попрет, хватай сковородку и с размаху – по башке. Потом бери Сашку – и бегом! Неважно куда, только с ЭТИМ в четырех стенах не оставайся. Убьет.
Переубеждать мать бесполезно. При каждой встрече она, как полоумная, заводила бесконечные разговоры о сковородке. Лиля задумалась о психиатрической клинике. Мама прожила нелегкую жизнь. Папаша, царство ему небесное, здорово над ней покуражился. С тех пор она немного не в себе. У мамы бывали и раньше «завихрения», но чтобы так…
Сашке исполнилось четыре года, когда это случилось. С утра Егор ушел на работу, поцеловав жену и сына. Пообещал Саше «в-о-о-т такой подарок» и… явился через три дня, когда Лиля обзвонила все морги и больницы. Явился страшный, черный, небритый с пустыми белыми глазами.
— Егор! – закричала Лиля, — ты с ума сбрендил, ты где был? Я…
Договорить она не успела – была отброшена ударом кулака в скулу. Кое-как выкарабкавшись из угла прихожей, попыталась встать на четвереньки и уползти котя бы на кухню. Только не в детсткую, только не в детскую. Там спал Сашка.
ОН догнал ее. И играючи, с размаху ногой – в живот. Лиля охнула и повалилась на бок, подобрав к подбородку ноги. Чудовище, бывшее Егором уже не разбиралось – оно прыгало вокруг и било ногами Лилю, куда придётся. Устав, завалился спать – грязный, вонючий, пьяный – на чистое белоснежное постельное белье их светлой спальни.
Лиля лежала долго. Очнулась от прикосновения детской ручонки:
— Мама? Мамочка, не умирай! – Сашка, в маечке и трусиках, теплый, розовый со сна, сидел рядом и плакал.
— Я не умру, сыночек, я не умру. Я шла, шла и упала просто, — Лиля с трудом разжала губы. Зубы шатались, а десны кровоточили. Под обеими глазами багровели синяки. Муж храпел и постанывал во сне.
***
— Лилечка, господи! Лиля! – его зрачки расширились от ужаса, — Лиля, девочка моя! Кто это сделал? Я убью его! – изо рта воняло перегаром и сивухой. Он был страшный, всклокоченный, перепуганный.
— Разбегись тогда и ударься башкой об стену, — ответила Лиля, — посильнее разбегись и посильнее ударься.
Он трясся. Непонятно, от чего больше: от того, что натворил или от похмелья. Зубы отбивали чечетку. Плечи ходили ходуном.
— Опять, опять, опять! Да что же это такое! – он воздевал руки к небу и плакал. Плакал навзрыд.
Кое-как успокоившись, кое-как сграбастав в охапку Лилю, убоюкивая ее, лаская, рассказал о себе страшное. Рассказал то, чего никогда не рассказывал и хотел забыть.
По молодости попал в горячую точку. Это по телику все героически и плакатно. А в жизни те, кто побывал в пекле, в самом аду, ломаются психически. Не все. Почти все. После по разному: кто бухает, кто страдает от бессонницы, кто превращается в зверя. Егору достался «полный комплект» — он не спал. Чтобы уснуть – пил. А напившись, уходил из тела, уступая место чудовищу с белыми глазами. Белоглазый монстр вселяется в мужчину и сидит там, выгрызая душу. Ему мало человека, в котором он живет. Ему нужны жертвы «повкуснее»: женщины, дети, старики, животные.
Когда, лет семь назад, Егор выкинул беззащитную кошку с десятого этажа, понял – это черта. И закодировался. И радовался, что закрыл белоглазого в клетке с толстыми железными прутьями. Время от времени Егор, тайком от Лили, кодировался снова, как только подходил срок. И в день рождения сына собирался вновь это проделать.
Но белоглазый исходил истомой, соблазнял Егора: ну всего одну кружечку пива! Всего одну! В честь Сашки-то грех не выпить! Холодненькое пиво! С вареными раками! Не пьянки ради – пользы для! Егор купил кружку, с жадностью монстра высосал содержимое посудины и выпал из сознания. Мать была права. Она обладала даром провидения и встретилась взглядом с тем, кто сидит внутри человека. Мать узнала его. Точно такое же чудовище мучило ее пятнадцать лет, пока муж, Лилин отец, не накинул на свою шею петлю.
Егор нашел в себе силы закодироваться. Он не опохмелялся, собрав все мужество в кулак. Белоглазый внутри корчился от боли, изрыгал проклятья и обещал своему врагу все смертные кары. Егор не слушал монстра – он слишком любил свою семью. Постепенно все в доме устаканилось. Лиля принадлежала к породе женщин, прощающих любой грех мужчины. Любой, ибо они так запрограммированы – прощать.
Белоглазый вылез ровно через год. Внезапно. Неожиданно. Вероломно. Отмечали Новый год в семейном кругу с лимонадом и чаем (Лиля не держала в доме алкоголь). Было весело и безопасно. Приходил Дед Мороз. Поздравлял Сашку. Подарил здоровенную пожарную машину. От Деда Мороза пахло мятной жвачкой и вином. Егор хлопал в ладоши, смеялся, шутил и подтрунивал над незадачливым дедушкой, путавшим слова.
Лиля краем глаза заметила, как шевелились ноздри Егора, как в его глазах разгорался дьявольский огонек. Она быстренько выпроводила пьяного актера в красной шубе, чтобы ничего не случилось. Потом отправилась на кухню – доставать из духовки курицу. Вернулась в комнату и увидела – Егор открывает шампанское.
— Зачем? Не надо. Где ты его нашел? – медленно проговаривала слова Лиля.
— Так в твоем подарке было. Тебе на работе подарили? Как в тему, а то скоро куранты пробьют, а мы, как дураки, с лимонадом сидим! – весело ответил муж.
Он опьянел моментально. Сначала это был весельчак и заводила компании. Он смешил Сашку, острил и придумывал нелепые конкурсы. После последнего бокала выскочил на балкон поздравлять всех прохожих. Засуетился с петардами – специально для Сашки покупали. После речи президента начал одеваться и одевать сына. Сашка подпрыгивал от возбуждения.
— Может, не надо? – спросила его Лиля.
— Лиль, да ты что? Ребенок ждет! Праздник! Ты из-за шампанского, что ли? Да брось! Видишь, я в порядке! Ну, мы пошли. Смотри на нас из окна!
Лиля смотрела на них, переминаясь с ноги на ногу. Кто-то из подзагулявших мужчин подошел к Егору. Лиля явственно услышала звон стекла. Она бросилась на улицу в одних тапочках и силком увела сопротивлявшегося Сашку. Вечер был испорчен. Сашка хныкал и надувал губы. Даже роскошный торт с украшением в виде избушки Бабки-Яги его не радовал.
— Хочу к папке! Хочу к папке! Чего ты меня увела? – ныл он.
Папка явился через неделю. Все эти дни Лиля дрожала от страха и вздрагивала от каждого звонка в дверь. Потом она решила: хватит. Лучше собраться и смыться сейчас к матери. Авось, прокатит, и белоглазый покинет мужа. Она объявила сыну, что нужно бы проведать бабушку на Рождество. Покидала в сумку кое-какие вещички. Оделась сама. Пальто и курточки надеть не успели – в замке повернулся ключ.
Чудовище качалось на пороге. От него шел ужасный смрад. Не такой, какой исходит от нагрешивших мужичков, перебравших со спиртным. Смрад пах смертью. Наверное, так и пахло в траншеях на поле боя: кровью, раскаленным металлом и фекалиями.
— Не подходи к нему, сынок, успела шепнуть Лиля, но мальчишка рванул к отцу с криком:
— Папка-а-а! Ты почему меня обманул?
Белоглазый схватил ребенка за голову. Сашка заорал от боли.
— Ты чего орешь, паскуда? Ты чего на отца пасть разеваешь? – шипел монстр, таща посиневшего мальчика на кухню.
— П-а-а-п… Па-а-а-а, — Сашка не мог выговорить не слова…
Белоглазый швырнул ребенка в угол, и тот ударился головенкой о батарею.
У Лили похолодело в сердце. Во рту застрял дикий, нечеловеческий крик. Малыш пошевелился и обхватил ручонками затылок, с ужасом взирая на монстра. В Лилиной голове больше не было ни паники, ни лишних мыслей.
«Хватай сковороду, и»
Она схватила тяжелую сковороду (мамин подарок к свадьбе) и со всей силы шваркнула ей по голове белоглазого. Сашка закричал. Белоглазый пытался повернуться, но Лиля не собиралась встречаться с ним взглядами. Она размахнулась и, что было сил, ударила монстра еще раз.
Белоглазый молча ткнулся в Сашкины ручонки.
— Убери от него руки! – взвизгнула Лиля, — не прикасайся к нему!
Мать схватила ребенка и пальто с курточкой, выбежала из квартиры и захлопнула дверь.
***
Не было истерики. Никакой истерики не было. В приемном покое врачи осматривали Сашу.
— Могло быть и хуже. А так отделались сотрясением, — успокаивал обоих доктор.
Белоглазого взяли тепленьким. Он мирно спал на кухне.
— Вам очень повезло, Лилия Николаевна, — следак вертел в пальцах искусанную авторучку, — каких подонков носит земля – думать страшно…
А Лиля старалась не рыдать. Держаться до последнего. Ведь она любила мужа. Да. Она любила мужа. Он, герой и замечательный человек, не погиб на войне, а погиб здесь, в мирной жизни, проиграв в схватке с белоглазым монстром. Она обязательно даст ему понять на суде, что любит. Все равно любит.
Не получилось. Егор повесился в собственной камере через четыре дня.
——
Автор: Анна Лебедева
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
